Наступление нового года было отмечено очередной кризисной ситуацией на Кавказе – в течение многих дней Транскавказская автомагистраль была перекрыта десятками автофургонов с мандаринами. Груз оказался контрабандным, у его владельцев не было никаких документов на него, включая фито-санитарных справок. Особую остроту ситуации придал тот факт, что, по сути, проблема возникла не между Россией и Грузией (как можно было бы предположить), а между российским государством и осетинскими контрабандистами, действующими по обе стороны границы в своих «национальных республиках» - Северной и Южной Осетии.
«Мандариновую коллизию» на Транскаме можно расценивать как ярчайшую иллюстрацию процесса «объединения» этих республик, идущего по принципу общности крови и гражданства и при полном игнорировании таких формальностей, как госграница. Не случайно экспрессивные дамы кричали в телекамеру на пограничном КПП: «Мы – не грузины, мы – осетины! Мы – граждане России!». Они искренне полагали, что этого достаточно, чтобы российские братья-пограничники открыли для них и их груза ворота. Кроме того, дамы, по-видимому, откровенно верили в то, что грузинские мандарины, попав в грузовики с российскими номерами, автоматически должны считаться российскими (наверное, по праву экстерриториальности), а будучи купленными осетинами, меняют свою генетическую структуру, приобретая характерные аланские черты (это почти не шутка – посмотрите, насколько серьезно обсуждаются вопросы генетики на осетинских форумах в Интернете).
Все это действительно было бы смешно, когда бы не несло в себе признаки серьезного конфликта – очередного на Северном Кавказе. И совершенно не исключено, что в ближайшем будущем нас ждет оформление новой проблемы – осетинской. Суть ее заключается в стремлении осетинского народа, разделенного в результате распада СССР на южную и северную части государственной границей, воссоединиться. Казалось бы, для этого существуют все условия: осетины на юге и на севере ощущают себя единым народом, имеют одно гражданство (российское); более того, южане добились де-факто независимости от Грузии и в социально-экономическом плане уже чуть ли не интегрированы в РФ.
На этой основе обе части Осетии настойчиво и целенаправленно выстраивают стратегию объединения. Однако приемлемых форм для воссоединения – нет. Не может же Россия в самом деле провести «аншлюс» Южной Осетии! Равно как не может она и допустить мысль о «выделении» Осетии Северной из своего состава ради ее присоединения к РЮО (будь то в составе Грузии или для создания некоего третьего государства). А ведь иных путей нет и быть не может… Во всяком случае, законных.
Но воссоединение возможно провести «явочным порядком», опираясь как раз на единую национальную и гражданскую принадлежность, а также используя российско-грузинские конфликтные отношения. Если по обе стороны границы проживают сплошь российские граждане – границу можно не замечать. Если Москва и Тбилиси находятся в контрах, а Цхинвал и Тбилиси вообще балансируют на грани войны, – осетины получают полное право на сто процентов пользоваться своим статусом стратегического союзника России в регионе.
Такая механика и работала в течение многих лет, пока российская политика на Кавказе ограничивалась антитеррористической операцией в Чечне и попытками хоть как-то удержаться в Закавказье. Надо признать, что за этот период осетины сумели заложить достаточно прочные основы собственной инициативной политики. Этому способствовали, помимо уже указанных преимуществ, такие факторы, как постоянный переток населения из южной в северную часть Осетии, наличие осетино-ингушского конфликта (до сих пор окончательно не разрешенного) и тесно связанный с этим рост потенциального влияния осетин на развитие ситуации в северокавказском регионе в целом.
Тут дело в том, что между конфликтами в Южной Осетии и осетино-ингушским существует прочная связь – беженцы. Опыт войны начала 90-х показал, что южане, находя приют у соплеменников на севере, вытесняют, прежде всего, ингушей (что по-своему логично, ведь ингуши в Осетии – не «титульная» нация). Именно беженцы и переселенцы с юга заняли дома ингушей, изгнанных из Пригородного района. И совершенно ясно, что кризисное обострение ситуации вокруг Цхинвала приведет к срыву и без того малоуспешных усилий российских властей добиться окончательного урегулирования между ингушами и осетинами на основе возвращения ингушских беженцев.
Заметим попутно, что это обстоятельство, судя по всему, прекрасно учитывают в Тбилиси: каждый раз, когда заходит речь о возможности возобновления боевых действий против Цхинвала, грузины наверняка вызывают нервную дрожь не только у осетин, но и у российских руководителей.
В этих условиях оказывается, что решать, сохранится ли спокойствие на осетино-ингушской границе, могут Цхинвал, Тбилиси и отчасти – Владикавказ. Но не Москва. А значит, в регионе осетины объективно становятся одним из ведущих игроков. Снова отметим, что такое положение оказывается на руку Тбилиси: создавая постоянную «суету» вокруг Южной Осетии, грузины еще больше укрепляют внутрироссийские позиции осетин, подталкивая их к активным и инициативным действиям на российском поле, что, в свою очередь, мешает Москве перехватить инициативу, взять ход событий под свой контроль.
И это, надо сказать, до последнего времени удавалось. Более того, эта логика толкала, в частности, югоосетинского лидера Э. Кокойты к тому, чтобы начать наращивать свой потенциал за счет укрепления связей с частью северокавказских элит: накануне референдума по независимости РЮО он совершил поездки в Кабардино-Балкарию и Карачаево-Черкесию. Да и сам проведенный в конце прошлого года референдум, по сути, был призван решить те же задачи. Не случайно непосредственно перед ним и сразу после него руководители Южной и Северной Осетии активизировали интеграционную активность и риторику. Так, в 2006 году состоялось три совместных заседания правительств РСО-А и РЮО. В результате чего чуть ли не в воздухе висело: «Мы объединимся в любом случае. Это – выбор народа, который не может больше терпеть раздела. Делайте что хотите, но мы – объединимся…».
Но именно такое развитие событий, которое как бы автоматически подводило Россию к «свершившимся фактам», и не могло устраивать Москву, ибо заставляло ее брать на себя ответственность за оформление интеграции Южной и Северной Осетий. Что, как мы уже говорили, представляет собой неразрешимую задачу и противоречит государственным интересам РФ, которые ни в каком случае не предполагают возникновения новых реальных угроз миру и стабильности на Кавказе (их там и без того слишком много).
Поэтому закрытие границы для контрабандных мандаринов можно понимать как серьезный сигнал: Москва намерена взять инициативу в свои руки и поставить интересы государства во главу угла. Граница между РФ и Грузией – нерушима, как и их территориальная целостность. И вопросы взаимоотношений осетин по обе стороны границы должны решаться на этой основе.
Любопытно, что из Цхинвала реакции не последовало. Президент Северной Осетии Мамсуров полностью поддержал действия пограничников и жестко потребовал вмешательства прокуратуры, дабы наказать нарушителей закона. А Тбилиси не стал использовать ситуацию в пропагандистских целях, хотя, откровенно говоря, мог бы отыграть ее по полной. Все это может служить свидетельством наличия определенного взаимопонимания между заинтересованными сторонами, что не может не обнадеживать: наступивший год должен стать переломным в деле продвижения российской политики на Кавказе, а для этого необходимо снятие напряженности вокруг Южной Осетии и постепенный выход на долгосрочное урегулирование ситуации.